Отделение Выход * 1994 * Олег Коврига
#1
[Изображение: attachment.php?aid=108]
Связанные мероприятия: О лейбле от первого лица) В картинках тут.
Код:
В конце 1991-го года на свет появилось «Отделение МАМОНОВ». Его базой была студия на Студенческой улице, дом 39, которую содержал товарищ и горячий поклонник Петра - Виталий Савенков, соучредитель издательства «Ренессанс», первый отечественный издатель книги Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки». Я в этой студии был внештатным сотрудником. Пытался заниматься продажей виниловых пластинок ЗВУКИ МУ «Транснадёжность» и играл роль «пожарной команды» в непредвиденных случаях, которых, как всегда, было достаточно много.

Изначально Пётр хотел сделать из студии некое подобие «Tamla Motown» - студии, в которой тусовались и записывались чёрные люди, и которая для нас была образцом творческой и товарищеской атмосферы. Собственно говоря, этим-то Петя меня и завлёк. При всей моей горячей любви к нему, я был научным работником и совершенно не представлял себя деятелем в области музыки и торговли (этой же музыкой).

Но постепенно стало ясно, что Пётр Мамонов и «Tamla Motown» - вещи несовместимые. Петя – гениальное и совершенно одинокое существо, которому физически тяжело долгое время переносить присутствие других людей, поэтому постепенно студия превратилась в его «логово», я стал ощущать себя лишним - и потихоньку ушёл. Слава Богу, на этом наша с ним общая история не закончилась, так что в какой-то степени я и сейчас являюсь малой частью «Отделения МАМОНОВ».


В процессе работы в студии я познакомился с фирмой «ТАУ Продукт», т.е. с Андреем Богдановым и Сашей Данилкиным, которые были правопреемниками первой отечественной независимой фирмы грампзаписи «ЭРИО». К этому времени ребята уже издали десятка полтора виниловых пластинок. Компакт-диски тогда у нас ещё были экзотикой. И я стал пытаться организовать через них выпуск на виниле других любимых авторов.


Летом 92-го года на горизонте появился Женя Гапеев. Пытливый юноша учился в одной школе с моим братом – и, узнав, что когда-то я организовывал квартирники и записывал Мамонова, Майка, Башлачёва, Силю и т.д., неукоснительно взял меня в оборот.

После общения с Кириллом Кувырдиным, другом Саши Башлачева, «Аукцыона» и многих других, Евгений тоже появился в «ТАУ Продукте» и постепенно мы с ним начали предпринимать некие совместные усилия по изданию – и первым нашим общим детищем был выпущенный винил ВЫХОД «Не Могу Кончить». Но после этого «ТАУ Продукт» начал «буксовать». Я даже сделал за свой счёт матрицы для производства двойной пластинки НОЛЬ «Школа жизни» и… чего-то ещё. Хотя уже и не помню, что это было. Возможно, они и сейчас лежат в Институте Элементо-Органических Соединений Российской Академии Наук возле моего прибора для Динамического Механического Анализа полимеров…

Но денег на тиражирование у «ТАУ Продукта» не было, а винил уже свой век отживал. Стало ясно, что единственный способ что-то сделать - это делать всё самим, и деньги на производство тоже добывать самостоятельно. Поэтому мы с Евгением организовали в рамках «ТАУ Продукта» хозрасчётное подразделение, которое и получило название «Отделение ВЫХОД». Слово «отделение», понятное дело, пришло от Пети, а второе слово, на самом деле, прямо не связано с нашей любимой группой «ВЫХОД». Это косвенная цитата из песни Умки «Как трудно взрослеть». Грустный вопрос «если это был не выход, где же выход?» так по сей день и стоит в названии нашего «независимого издательства»…


Короче, стал я искать, «где бы нам денег занять» - и выручил меня мой школьный друг Жора Ремизов. Он перевёл деньги на Уральский Электронный Завод - и мы издали наш первый компактный диск: ВЫХОД «Выхода Нет».

Почти в то же самое время Женёк с Лёшей Марковым готовили к изданию бутлег Калинова Моста «Никак 406». Записав этот концерт, Марков подошёл к Ревякину и спросил:

- А что, если я это потом издам?
- Ну, издавай…
- А как назовём?
- Никак.
- А напиши это!

И Ревякин написал: «Никак 4.06.» Потому что концерт был 4-го июня.

Деньги на издание ребятам одалживал Коля Григорьев. Когда я в очередной раз бухтел, что, «если есть деньги, лучше использовать их в мирных целях, а не устраивать сюрпризы бедному Ревякину», - Коля ответил: «Спокойно! Пускай издают – а потом ещё что-нибудь найдём.» И впоследствии он сдержал своё обещание. Так что я до сих пор должен ему $ 8400. Слава Богу, что он пока не требует, чтобы я ему их отдал.

[Алексей Марков]

Алексей Марков


Естественно, когда Марков принёс Ревякину этот «Никак», разразился скандал. Ревякин потребовал в качестве «сатисфакции» $ 3000 – и был совершенно прав. Но у нищего Маркова, естественно, «за душой» не было ровным счётом ничего. Через несколько лет, когда я продал тысячный тираж, я пришёл к Диме, принёс ему каких-то денег – и всё кончилось хорошо и мирно, но зачем хлопцы устроили весь этот цирк, я не понимаю до сих пор. Детство у них в соответствующем месте не доиграло.


Продажа дисков была совершенно самостоятельной историей. Никто особо не собирался приобщаться к великому и приобретать компакт-диски группы ВЫХОД. Презентация альбома «Выхода Нет» была 1-го мая 1994-го года в клубе «Улица Радио». Тысячный тираж у меня закончился ровно через семь лет. При том, что штук, наверное, триста мы за это время раздарили.


Но отступать уже не хотелось. Мы готовили к изданию собрание сочинений Башлачёва (изначально идея издания этого «семитомника» принадлежит именно Кириллу Кувырдину, живущему ныне в США) и альбомы «ЗООПАРКА». Когда Женёк предложил мне издавать ЗООПАРК, я очень удивился:

- ЗООПАРК – не только великая, но и очень известная группа! Её и без нас, сопливых, издадут.
- Но ведь не издают же почему-то!

И парень настоял на своём.

Издание ЗООПАРКА было долгой отдельной историей, но об этом когда-нибудь потом.

В конце осени 94-го года мы издали CD «Башлачёв VII» (с конца начали) и «Майк LV». Поскольку качество дисков Уральского Завода на тот момент оставляло желать лучшего, эти пластинки мы произвели в Австрии, на заводе SONY-DADC. Денег это стоило немереных. Не говоря уже о предварительно истраченных средствах на реставрацию. Но я как-то рассчитывал на популярность ЗООПАРКА.

А зря. ЗООПАРК оказался культовой группой в достаточно узких кругах. Единственным человеком, который оптом за деньги купил у меня 100 пластинок «Майк LV», был Аркадий Семёнов, у которого тогда было в городе три небольших музыкальных ларёчка. Когда я горестно поведал об этом нашей общей знакомой, она ответила:

- Конечно! Какой же из Аркадия торговец?! Он – поэт!

Потом с подачи того же Аркадия довольно много пластинок у меня купил крупный пират тех времён Серёжа Краснов. И всё.

Это был реальный провал. Я не понимал, что же нам делать. Ходил на «Горбушку» - и стоял на аллее с этими «Майками». Экономический эффект был смехотворным. Но, наверное, я, всё-таки, не совсем зря мёрз на этой аллее. Во-первых, иногда всё-таки находились люди, которые при виде этого диска страшно радовались и говорили, как они ждали этой пластинки. А во-вторых, по-моему, именно зимой 94-95 я там познакомился с ребятами, с которыми работаю до сих пор, и с которыми нас объединяет не только общий род деятельности, но и товарищеские (а, может быть, даже и дружеские!) отношения. Без них «Отделение ВЫХОД» давно бы уже вынесли с музыкального рынка ногами вперёд.


Тогда же я познакомился с фирмой «Мастер Саунд», которая состояла из двух «сотрудников» - Юры Севостьянова и Юры «Большого» Исакина. В 94-м году «Мастер Саунд» ещё был подразделением «Союза». Года через два они отделились – и сейчас это довольно крупная и известная фирма, главный производитель так называемого «русского шансона». Через них мы начали производить диски в Швеции. Качество, конечно, уступало австрийскому, но цена была ниже в два с лишним раза. И, к тому же, Исакин полностью брал на себя таможню, что было крайне важно. Перед Новым 1995-м годом мы произвели в Австрии «Белую Полосу» - и московская таможня меня так «обула», что повторять подобную ситуацию мне совершенно не хотелось.

Году в 98-м Севостьянов и Исакин поссорились – и уже почти совсем не общались. А в феврале 2006-го я хоронил их обоих. Они умерли с разницей в три дня.


Женёк Гапеев постепенно взрослел и превращался из «пионера» (так мы его окрестили, когда он ещё только появился и пользовался японским Pioneerом) в самоуверенное, матёрое животное. Надеюсь, понятно, что я не вкладываю в эти слова ничего плохого.

Настя Рахлина, мама Егора Башлачёва, как-то сказала:

- Ну и мальчик у тебя!..
- Что, на следователя потянет?
- Бери круче!

Действительно, когда Женёк пытался выяснить, кто, когда, где, что записывал, фотографировал, писал и так далее – и где (главное!) всё это теперь находится, он бывал неотразимо напорист и искренне недоумевал, как это мы, козлы старые, умудрились всё про..ать и почему мы совершенно ничего не помним.

Благодаря его напору, удалось сохранить очень многое из нашего «культурного наследия». Если бы этот мальчонка не появился, список безвозвратно утерянного был бы существенно длиннее. И очень жаль, что и у него уже кончаются силы – и больше некому ворошить наши мозги и архивы, чтобы сохранить то, что мы умудрились так легко растерять.

Реставрацией и мастерингом записей мы (в Женином лице) сначала занимались в студии MMS, которая тогда находилась в Доме Культуры имени Горького. Студия принадлежала приятелю моего первого кредитора Жоры Ремизова Андрею Синяеву, поэтому, естественно, попали мы туда через Жору. Директором студии был Алик Клишин, который оказался не только очень хорошим звукооператором, но и очень правильным человеком, умеющим чётко работать «на партнёра», поэтому впоследствии мы с ним записывали в MMS Свинью и Умку. И мои «оголтелые» неукоснительно проникались к Алику уважением. Так же, как до того к нему проникались уважением Алла Пугачёва и Александр Буйнов.

Но это уже было потом. А сначала Женёк сидел за спиной Серёжи Титова – и смотрел, как Серёжа «мастерит». Уходя пообедать, покурить, попить пивка, Серёжа спокойно доверял нашему мальчику «рычаги». Думаю, в силу своей пытливости, он превзошёл учителя. Потом под давлением Андрея Сучилина, имевшего опыт работы в профессиональной американской студии, и Евгения мы купили компьютер, соответствующие приборы и математическое обеспечение. Это был первый Apple Macintosh и по сей день вся работа по подготовке дисков к изданию происходит именно на «Маках»…

Данилкин всё носился с идеей издания наших проектов на кассетах. Но я всегда был равнодушен к этому носителю. Женёк – тем более. Хотя, впрочем, и против никто не был. В результате Данилкин сначала как-то умудрился развести нас на макет для трёх кассет ЗООПАРКА («Уездный Город N», «Белая Полоса», «Майк LV»), потом мы напечатали бумагу – по пять тысяч каждого наименования (за наш счёт).

Севостьянов предложил договориться о тиражировании с «Союзом». Но Данилкин замахал руками и закричал, что «Союз» будет пиратить, так что в результате я же и свёл его случайно с представителем Казанского завода. Уже потом я понял, что в плане пиратки хлеще Казани может быть только Ростов, но тогда это всё было от нас бесконечно далеко. Изначально предполагалось, что «ТАУ Продукт» платит в рассрочку за эти кассеты – и «Отделение ВЫХОД» вообще не имеет к ним никакого отношения. Но потом почему-то потом выяснилось, что Татарстан не выпускает неоплаченный товар – и надо срочно оплатить, а у «ТАУ Продукта» деньги «на подходе». В результате я опять одолжил денег у своего друга Егора Егорова, оплатил, привёз эти горы кассет, сложил их у себя – и стал ждать Данилкина с деньгами.

Но так и не дождался. Постепенно я впал в ярость – и заявил, что, пока эти кассеты у меня не выкупят, я никакого «ТАУ Продукта» больше знать не знаю и мне абсолютно плевать, что там написано в каких договорах. Надо сказать, что к Андрею Богданову я и по сей день отношусь очень хорошо, а Саша Данилкин – один из немногих людей, которому я неоднократно обещал набить морду, хотя «бить человека по лицу я с детства не могу» - и никогда этого не делал.

В общем, на этом наша совместная биография с «ТАУ Продуктом» и закончилась. Много лет я продавал эти проклятые кассеты, сделанные кое-как и зацеллофанированные в такую плёнку, которая моментально слезала при попадании на неё минимального количества воды…


В наследство от «ТАУ Продукта» нам досталась дистрибуторская фирма «Фараон», состоявшая из трёх человек: Жоры Куликова, Олега Опехтина («Аллигатора») и Оли Пикаловой. Оля вела нехитрый учёт, а Жора с Олегом занимались непосредственно «дистрибуцией». Когда Андрей Богданов знакомил меня с Жорой, он с чувством сказал: «Это – главный Апрелевский вор!» Вот бы мне придать правильное значение этим словам. Так ведь нет! Для советского человека с….ить с родного завода сотню-другую пластиночек – это ведь не кража, а так… скорее, проявление удали молодецкой.

Слава Богу, что в значительной степени я занимался торговлей сам, не уступая уговорам Жоры и Олега, что дела бы пошли намного лучше, если бы я не мешал им торговать.

Как-то, подходя к «Русскому бистро» на Тверской, я увидел знакомую физиономию. Это был охранник Серёжи Краснова. Так что в результате мы оказались с Красновым за одним столом – и он мне тогда сказал:

- Зря ты доверяешь Жоре торговлю. Торгуй сам.
- Ну, какой из меня торговец?
- А ты думаешь, Жора лучше?
- Наверное…
- Не знаю… Я тебя предупредил.

Серёжа был (а, наверное, и есть) жёсткий парень – и многие его не любили, но мне лично он не сделал «ничего плохого кроме хорошего». И прислушаться бы мне к словам опытного человека…

Летом 98-го года мой друг-приятель Вадик «Цыган» попросил срочно дать ему несколько дисков НОЛЬ «Школа жизни». Я ему сказал: «Зайди по дороге в «Фараон» - и возьми». Но в «Фараоне» этих пластинок не оказалось, хотя у них на складе их должно было быть сто двадцать с лишним штук. Тут я как-то призадумался – и решил устроить инвентаризацию. Когда мы с Олей стали сверять наличие дисков по бумагам и «по факту», результаты превзошли все ожидания. Жора тогда уже по совместительству работал в «Пурпурном Легионе». Я позвонил ему – и попросил приехать в «Фараон», когда он освободится. В ответ я услышал:

- Что же я так в костюме буду сейчас с вами в пыли копаться?

Не помню, что именно я ему говорил, но он всё же приехал.

В результате расхождение составило около четырнадцати тысяч долларов.


А очень скоро разразился кризис 98-го года – и всё вообще рухнуло. Конечно, я забрал из «Фараона» всё, что там оставалось моего. Но этих четырнадцати тысяч я так и не увидел. Единственным человеком, который отдал мне какие-то сторонние пластинки в счёт этого долга, была Оля. Хотя, как я потом понял, это была её доля в «Фараоне», не имевшая никакого отношения к моему имуществу. Просто ей-то единственной было действительно стыдно за всю эту историю, хотя она, как раз, и не была ни в чём виновата. К сожалению, часто именно так оно и бывает.

Впоследствии оказалось, что Жора «кинул» не только меня. Таким же образом - и тоже на многие тысячи долларов - он, естественно, «кинул» и «Пурпурный Легион», в котором работал, и «Союз на Азовской», который имел неосторожность давать ему много пластинок на реализацию.

Последним, кому он звонил и просил что-то на реализацию, был Миша Гутырчик из «Райса» (он же «Music Trade»). Мишка ему сказал: «Ну, приходи… поговорим…» Но Жора почуял неладное – и не пришёл.

Несколько лет спустя я случайно встретил его. Я поднимался вверх по эскалатору на «Электрозаводской», а он спускался вниз. Я крикнул ему: «Жора, подожди меня внизу!» Он кивнул головой. Но когда я бегом преодолел остаток пути наверх и путь вниз, поезд в сторону центра как раз закрыл двери – и тронулся. «Главного апрелевского вора» уже, конечно, на станции не было.


Странно, что нам удалось тогда честно заработать эти четырнадцать тысяч, украденных Жорой. Но не стоит жалеть о том, чего не вернёшь. Лучше вспомнить о других, хороших…


Как-то в понедельник мне нужно было позвонить в контору, с которой я до того дел не имел. А мне всегда тяжело разговаривать с незнакомыми людьми и объяснять им, кто я такой и что мне нужно. Мне дали телефон и имена трёх людей, которые, в принципе, могли бы мне помочь. Я звоню, называю эти три имени – и жду. На том конце провода пауза в несколько секунд:

-… Олеж, ты што ль?
- Я…
- Ты что, не узнал меня? Это Вадим!
- …
- Я же тебя вчера на Горбушке похмелял!
- А-а-а-а-а!!!!!

Это и был тот самый Вадик «Цыган».


В другой раз иду я по Горбушке в один из первых тёплых весенних дней. Солнце светит, снег тает, птички поют (наверное…) И сидит на своём столике Саша Ершов, который сейчас работает главным реальным менеджером «Союз-поставки». Сидит, ногами болтает, в небо голубое смотрит. «Садись, - говорит, - Олег, поговорим…» Оказывается, ему начальство запретило и дальше совмещать работу в офисе и торговлю по выходным на Горбушке. Несолидно получается. И сидит наш парень, грустит, что эта суровая, но романтичная часть его жизни вдруг внезапно осталась позади. Но он про неё и до сих пор не забыл. Скорее всего, если бы он не сидел сейчас на своём месте, не продавали бы «союзовские» магазины нашей не слишком коммерческой продукции. Да и вообще их ассортимент был бы намного беднее.


Примерно то же самое можно сказать и про Диму, главного работника московской «Бомбы», одной из самых мощных и уважаемых дистрибуторских фирм. Недавно мы опять вспоминали последний день нашей родной «лесной» Горбушки перед Новым 2000-м годом:

- Помнишь, как все уже разошлись, а мы всё никак не могли уйти? Шалыгин, ты и я…

Конечно, помню… Хотя и сквозь туман… Ну, как же это можно забыть!

А с Игорем Шалыгиным мы долгое время «обитали» в одном сарае. Точнее, он арендовал этот сарай – и по дружбе пустил туда меня с нашим «складом». Именно из этого сарая мы с Игорем и Аркадием Семёновым возили диски на оклейку марками. Этот «подарок» правительства Москвы тоже трудно забыть. Примерно через год выяснилось, что всё это было незаконно, но наши деньги, силы, нервы возвращать уже было поздно. Первый раз на эту «оклейку» я ездил с высокой температурой – и Аркадий, глядя на меня, говорил: «У Олега глаза, как у Джордано Бруно на костре…»

А куда было деваться? Без марок этих проклятых…

Сарай наш находился на территории мастерских при психо-неврологическом диспансере. Диспансер сначала сдавал помещение фирме «Апекс». Потом, когда фирма «Апекс» закрылась перед «кризисом 98-го года», умудрившись вовремя раздать всем долги и не оставить после себя недоброй памяти, помещение осталось за участком по сборке и целлофанированию дисков, который сначала работал сам по себе, а потом отошёл к «Уральскому Электронному Заводу». У кого Игорь арендовал наш неотапливаемый сарай с проваливающимся полом – у мастерских или у Лёни, который был хозяином станков, я точно не знаю.

В один «прекрасный» день в журнале «Деньги», приложении к «Коммерсанту», появилась статья Валерия Панюшкина «Островок Сокровищ», посвящённая Горбушке. Панюшкин, как я понимаю, поил старых мудаков, которые многие годы действительно тусовались на Горбушке, и записывал их «байки». Мы там почти все, конечно, пили – особенно зимой - но кто-то при этом работал, а кто-то – опускался на дно. Вот с этого «донышка» автор статьи и черпал «вдохновение». В частности, там упоминался всем известный и уважаемый человек, которому приписывались совершенно несусветные доходы. А ведь прессу у нас читают не только обыватели…

Под раздачу случайно попали и мы. Рассказав что-то про пиратские диски, Панюшкин - совершенно без перехода – завернул:

- А собирают эти диски прямо через дорогу, в сумасшедшем доме!

Звучало, конечно, красиво…

Прочитав эту статейку, Игорь грустно сказал:

- Ну всё, ждём «гостей»… Уж не знаю, в каком чине они будут…

Могло, конечно, быть и хуже. В смысле того, что «гости» могли оказаться пострашнее. А вышло всё просто. Статью прочитали в Министерстве Здравоохранения. Семидесятилетней старушке Марии Николаевне, которая заведовала мастерскими, позвонили и сказали: «Что у Вас там происходит? Разберитесь!»

Сборка и целлофанирование не имели никакого отношения к «пиратке». И мы с Шалыгиным тоже никогда ею не занимались, но доказывать Марии Николаевне, что мы «не верблюды» было бесполезно. Повышение «арендной платы» её тоже уже не интересовало. Так что она отрубила нам электричество – и через какое-то время мы оказались бездомными.

Спасибо родной «жёлтой прессе» и лично товарищу Панюшкину. Может быть, когда-нибудь наши с ним пути пересекутся. Скорее всего, он окажется не мерзавцем, а обычным человеком, не отвечающим за то, что он делает. Но, наверное, было бы справедливо, если бы поднялась «мускулистая рука рабочего класса» - и «набила лицо» представителю «второй древнейшей профессии». Возможно, в следующий раз, когда придёт «вдохновение», лицо зачешется – и он будет осмотрительнее.


Пришлось перевозить имущество «Отделения ВЫХОД» к «Предпринимателю Без Образования Юридического Лица Терещенко Владимиру Валерьевичу». И по сей день этот Вован (увязавшийся за нами, когда я увозил Свинью после концерта в ДК МАИ) является моим другом, партнёром и лицом (без юридического образования).


До сих пор не понимаю, как нам удалось пережить кризис 98-го года. Цены обрушились. Диски продаваться перестали. Слава Богу, что я упёрся – и не стал уценять и «сливать» свои диски, произведённые на заёмные деньги. Поэтому, когда года через полтора ситуация стала выравниваться, у меня оставался склад, на базе которого нам и удалось как-то подняться.

Сам того не зная, неоценимую помощь во время кризиса нам оказал Аркадий Слуцковский. Этого Аркадия привёл всё тот же Аркадий Семёнов. Слуцковский тогда работал с аудио-кассетами в «Видеосервисе». Являясь счастливым обладателем кассет ЗООПАРКА Казанского производства, я испытывал к этому виду «товара» глухую ненависть. Но Аркадий предлагал другое. Я должен был отвечать только за авторские права и за печать «фантиков», т.е. вкладышей в кассеты. А концерн «Видеосервис» тиражировал кассеты, продавал их - и платил мне деньги. Я согласился на это дело, в первую очередь, потому, что мне понравился сам Аркадий Слуцковский. Есть люди (их совсем немного), по которым сразу видно, что, если этот человек берётся за конкретное дело, то он его сделает. И процесс действительно пошёл. Рядовые работники «Видеосервиса» занимались нашими кассетами не очень охотно, но Аркадий, как начальник среднего звена, на них давил – и мы имели реальный экономический эффект. Он говорил:

- Не могу сказать, что мне очень нравится эта музыка. Но я уважаю ваш подход к этому делу, поэтому действительно хочу тебе помочь.

Он приехал откуда-то из провинции, но, являясь человеком талантливым, очень быстро поднялся от рядового продавца с Горбушки (всё оттуда же!) до начальника довольно крупного подразделения «Видеосервиса». Я помню, как он говорил:

- Было бы здесь ещё несколько таких же, как я, мы бы подняли работу этой конторы на совершенно другой уровень!

И это было чистой правдой.

Когда разразился кризис, механизм дистрибуции «Видеосервиса», естественно, тоже сломался. Аркадий сказал: «Прости! В этой ситуации я ничем не могу тебе помочь… Попробуй, всё-таки, заняться этим сам…» Пришлось мне забирать остатки своих вкладышей. Аркадий проследил, чтобы «Видеосервис» отдал мне все долги, и познакомил с Володей Глухарёвым, начальником кассетного производства «Видеосервиса».

Поскольку кассета – очень дешёвый носитель, этот «бизнес» худо-бедно существовал даже в самые суровые кризисные времена – и, может быть, именно эта соломинка помогла нам не затонуть в 98-99-м годах.

А с Вовой Глухарёвым мы, в общем-то, постепенно подружились - и долгие годы работали, пока технический прогресс совсем не убил аудио-кассету как носитель.


Примерно в 2-30 ночи с 22 на 23 февраля этого (2007) года зазвонил мой сотовый телефон. Это был Глухарёв. К счастью, я не спал, поэтому злиться было нечего. Наоборот, мне было радостно, что, выпив критическую дозу, он вдруг вспомнил про меня – и понял, что скучает, и хотел бы когда-нибудь снова меня увидеть. И я бы с радостью его увидел.

- Наше кассетное производство помнишь?
- Ещё бы!
- Разобрали на …!

Так что теперь ребята тоже производят компакт-диски и DVD.

Но, к сожалению, круг потребителей нашей продукции по-прежнему не слишком широк. Да и жизнь всего одна. Так что даже не удаётся дружить и работать со всеми друзьями, которых посчастливилось «накопить». Хотя мне кажется, что с Вовой Глухарёвым мы ещё встретимся…

А Аркадий Слуцковский потом вдруг всё бросил – и ушёл продюсировать музыку РЭП. И в этом нет ничего странного. Тоже ведь поэт своего рода – скучно в конторе сидеть.


История эта «краткая», как водится, уже полностью потеряла хронологическую (да и просто логическую) нить. Но не так уж это и важно. Обидно было бы забыть про кого-нибудь из ребят, которые на очередном этапе поддержали пресловутое «Отделение ВЫХОД». Хотя это тоже неизбежно. За эти четырнадцать лет мы встретили на своём «творческом пути» десятка два не очень хороших (и совсем нехороших) людей и сотни три (не меньше!) людей, которые нас совершенно бескорыстно поддерживали.


Поскольку Женёк у нас, в том числе, главный на этом свете специалист по творчеству группы «Аквариум», естественно, в его планы входило издание концертного наследия этой группы. Первым в этих планах стояло издание концерта «Аквариума» в ГлавАПУ летом 1982-го года, известного почему-то в народе под названием «Электрошок». По иронии судьбы, этот концерт тоже состоялся 4.06, хотя и намного раньше, чем концерт «Калинова Моста».

Я чувствовал, что это всё добром не кончится, но противостоять Женьку, искренне стремящемуся превратить в «нетленку» наше культурное наследие, было довольно сложно. Поэтому я постепенно сдавался.

Саша Липницкий организовал нам встречу с Борей Гребенщиковым, которого мы посвятили в свои «творческие планы». Боря был мил и адекватен, но предупредил, что Андрей Гаврилов («Solyd Records») собрался издавать концертный сборник из записей в ГлавАПУ, Жуковском и… где-то ещё. С одной стороны, правда была на нашей стороне, потому что все эти записи Андрей получил из рук Евгения, а делали их мои старые друганы Олег Андрюшин и Саша Лариков, так что смежное право владельца фонограммы по сути было нашим. А с другой стороны, Боря сразу сказал, что Гаврилов – его старый друг, ссориться с ним он не будет и в этих условиях официального договора он с нами подписать не может.

С третьей стороны, стало ясно, что и у Андрея Гаврилова договора на эти издания тоже нет. И «Триарий», издававший в то время основное альбомное наследие «Аквариума», соответственно заключал договора на конкретные альбомные фонограммы .

Короче, издали… Сделали Боре «подарок» ко дню рождения.

Ой, блядь! (извиняюсь…), что тут началось… Эта история тоже заслуживает отдельного долгого описания. Здесь ей не место.

Хотя некоторые вещи упомянуть стоит. Я производил эту пластинку в Швеции через Юру Севостьянова. И случайно пришёл к нему именно в тот момент, когда ему позвонили из «Триария».

- Я ещё раз Вам повторяю. Меня не интересует, что Вы издаёте. У Вас есть Договор на эту фонограмму?
- …………………………………………………………………………………
- Так. Всё это меня не интересует. Пока Вы мне не пришлёте Договор на эту фонограмму, я с Вами разговаривать не буду. До свидания.

Юра положил трубку, посмотрел на меня своими голубыми глазами - и сказал:

- Ну, Олег! Ну, ты даёшь!
- Прости, Юр! Ну, ты уж перекладывай всё на меня!
- Да нет… Раз уж вписались – будем с тобой до конца.

Я хоронил очень многих людей. И всего несколько человек из них я по-прежнему воспринимаю как живых. В первую очередь, это касается Свиньи. И в то, что Юрка Севостьянов помер, мой организм почему-то тоже верить отказывается.

Он был младше меня на три года. А я ощущал его как старшего.

Потом Саша Липницкий и Боря начали какую-то тихую закулисную игру – и всё постепенно «устаканилось». Нас позвали в «Триарий». Мы пришли туда с «Солдатом Семёновым», который, как всегда, «защищал мне спину» - и имели долгую пространную беседу с директором «Триария» Сашей Мнацакановым. В результате мы получили право издать ещё один концерт «Аквариума» («Арокс и Штёр») и - совместно с «Триарием» - пластинку Борис и Майк «Все Братья-Сёстры».

Наше последующее общение с «Триарием» в «краткую историю» тоже никак не вписывается. Через некоторое время выяснилось, что Александр Робертович Мнацаканов является настоящим, хрестоматийным аферистом в полном смысле этого слова. Но по счастливому стечению обстоятельств, «Отделение ВЫХОД» от него пострадало не сильно (если не считать мои погибшие нервные клетки). А «счастливое стечение обстоятельств» состояло в том, что «Триарий» печатал пластинки на немецком заводе «Sonopress», московским представителем которого был Игорь Микрюков, когда-то чуть было не ставший менеджером «Зоопарка»; а растаможкой пластинок занимался Вадим Далакишвили, учившийся вместе с Мнацакановым в МИРЭА.

«Арокс и Штёр» был самостоятельным проектом «Отделения ВЫХОД». Но с целью «учёта и контроля» мы были обязаны произвести его на заводе «Sonopress» через «Триарий».

Именно в тот день, когда мы получали диски с таможни, я находился в Ленинграде. Перед этим Вадик сказал мне:

- Олег! Не уезжай пока в Ленинград. Мне даны строжайшие инструкции не отдавать тебе диски – и отвезти их в «Триарий». Конечно, я этого не сделаю. Но мне будет намного легче объяснить почему, если ты будешь не в Ленинграде, а здесь.


Но нужно было ехать, поэтому в результате вместо меня «под колёса ложился» Женёк – и, когда я вернулся, диски ждали меня дома.

Потом Вадим Далакишвили, конечно же, покинул «Триарий» - и сейчас всякий уважающий себя коллекционер отечественной музыки знает, что идеальный по ассортименту и ценам «уголок коллекционера» - это горбушечная точка В2-232, принадлежащая Вадиму!


Году, наверное, в 95-м, когда мы уже издали несколько томов Башлачёва, мой приятель Серёжа Кыртиков говорит:

- У меня есть друг, Лёня Сперанский, который готов поддержать материально издание Башлачёва. Давай к нему сходим.
- !!!

Пришли мы к Лёне. Лёня задавал мне всякие вопросы, на которые я давал совершенно невразумительные ответы. В результате Лёня сказал:

- Серёж, я, в общем-то, ничего не понял, но я понял одно: ребят интересуют не бабки, а культурное наследие.
- Конечно!
- Так что я считаю, что надо дать ребятам денег.

В результате склад «Отделения ВЫХОД», благодаря Лёне, поднялся на шесть тысяч долларов. Спасибо ему, дорогому! И Серёге, кстати, тоже!

А ещё большее (вот!) спасибо Диме Звереву, который не только нас всех тогда познакомил, но и долгие годы являлся самой надёжной с человеческой точки зрения опорой. Когда мне нужна была какая-то простая, но совершенно необходимая на тот момент помощь, я чаще всех обращался именно к Диме. Сейчас даже трудно вспомнить, о чём я его всё время просил. И это может показаться мелочью. Но из этих мелочей всё и складывалось. Как говорил вождь мирового пролетариата:

- Это может показаться мелочью, но это не мелочь! Или это такая мелочь, которая со временем может получить решающее значение!

Недавно я встретил Лёню Сперанского на концерте… «Аукцыона», по-моему… И он даже сказал какую-то фразу типа:

- Если что-то надо, то… сейчас всё намного проще!

Но у меня не повернулся язык…


Одно время частью «Отделения ВЫХОД» был Слава Жеревчук. Мой дружок, последний муж Олеси Троянской. Я считаю, что Славку сгубила обычная лень, которая и позволила алкоголизму отвлечь его от всего остального, а потом и уничтожить совсем.

Я долго пытался бороться с его ленью. Но потом заболел воспалением лёгких – и попал в больницу. Слава, естественно, вместо того, чтобы как-то поддерживать нашу деятельность, запил в очередной раз. И тут появился Коля Никитин. Коле что-то было нужно – и он пришёл ко мне в больницу. Заодно спросил:

- Может быть, что-то нужно сделать?
- Ещё бы!

Когда-то я был «шабашником», поэтому, имея дело с любым человеком, я непроизвольно прикидываю, мог бы он быть хорошим шабашником, или нет. В нашей «околомузыкальной» области я знаю только одного человека, который был бы идеальным шабашником. Это – Коля Никитин. Когда работаешь с Колей, у тебя за спиной – стена. При этом он не просто работает, а думает, что он делает, что может получиться, где нас может ждать засада и т.д. За три года, которые мы проработали вместе, мы ни разу не повышали друг на друга голос.

То, что мне с Колей страшно повезло, было ясно сразу. Так что я всегда и всем говорил, что Коля – не просто хороший парень, а золотой во всех отношениях.

В Хабаровске у Коли была своя группа - «Оркестровая Яма». Когда мы издали две пластинки «Оркестровой Ямы» (за Колин счёт), мы подарили их Мамонову. Петя взял их в руки и говорит:

- А-а… Это же – «Оркестровая Яма». Вы мне в прошлом году кассеты давали.
- Ну и как тебе?
- Ты же знаешь, мне очень много присылают – но мне ничего не нравится. …А, вот, «Оркестровая Яма» мне, как раз, понравилась!

Вот так вот!

С другой стороны, было ясно, что вечно это продолжаться не может – и рано или поздно Коля уедет в родной Хабаровск. И действительно. В феврале 2003-го года Коля мне сказал:

- Знаешь, в апреле я, всё-таки, уеду… У меня от этой жизни голова как-то… Приезжая в Москву, я взял с собой клавиши. И не то, чтобы ни разу не играл... Я ни разу даже не захотел поиграть.

Сейчас он купил себе дом на берегу Амура. У него там студия. Но рядом с домом у него уже вырыт котлованчик, который постепенно обкладывается камнями, а потом сверху появится новый дом, в подвале которого будет суперстудия!

И так оно, конечно, лучше. Пускай там, в Хабаровске, вокруг Коли будет идти какая-то своя жизнь. А я уж тут как-нибудь разберусь…

Колю ещё, в значительной степени, подкосил пожар, который был у нас на складе 15 января 2003-го года. Загорелись пустые коробки, которые стояли за стенкой. Но стенка была сварена из металлических листов. С дырками. Так что огонь перекинулся на наш склад. А склад у нас на территории кондового советского завода. И несколько лет во всём здании воды не было даже в туалетах. Так что тушить было нечем. Огнетушителей было недостаточно. Пришлось вызывать пожарных. Пожар был не очень сильным. Снег, который кидал Коля, и огнетушители сделали своё дело. Если бы ещё была вода, чтобы залить деревянную балку у двери, которая никак не переставала тлеть, обошлись бы и без пожарных. Но ребята справедливо боялись, что потом опять откуда-нибудь вырвется огонь, поэтому пожарных вызвали.

Когда пожарник нёс вниз по лестнице большую коробку с компактами (естественно не сгоревшими, а целыми, привлекшими внимание пожарника), Коля встретил его на лестнице и спросил:

- Что же ты делаешь, а?

В ответ он получил локтём по морде:

- Будешь вы..ываться, всё из шланга прольём – и всего лишитесь!

Дня через три мне пришла в голову мысль выкупить у пожарных то, что они взяли. Офицер выслушал меня без всякого смущения:

- Придумал ты правильно, но слишком поздно. Я думаю, бойцы уже избавились от всего, что могли.

И действительно. Избавились. Какой-то мальчик-секретарь, отводя глаза, отдал мне магнито-оптический диск, который, видно был для ребят непонятным предметом, «избавиться» от которого было сложно.


Когда я прибежал к «пепелищу», основной «спектакль» уже закончился. Коля переносил то, что не слишком пострадало, к Вовану в офис. Потом вдруг говорит:

- Дай-ка, я посижу… Что-то ножки подкашиваются…

Тогда у него были длинные волосы и длинная борода. От порошка из огнетушителей они стали совсем «седыми».

А когда Коля ездил в электричках, если он не садился, к нему даже контролёры не подходили. Наверное, за монаха-путешественника принимали. Уж больно у него был вид благообразный и мягкий… При его весьма твёрдом характере.

Потом мы с Колей два месяца «тёрли лампу». То есть оттирали от всего уцелевшего следы порошка от огнетушителей. Без воды. А потом я всё возил домой. И пытался отмывать. Ущерб оказался не так огромен, как казалось в первый вечер. Так что наш склад выжил.


Файлы вложений Эскизы(ов)
   
Ответ


Bookmarks

Сообщения в этой теме
Отделение Выход * 1994 * Олег Коврига - от Toha - 02-17-2011, 10:15 AM

Перейти к форуму: